КДО

Перемена места жительства – это всегда сложно. Говорят, что в некоторых странах люди вынуждены часто переезжать (например, в США) из-за смены работы, и делают это легко. Я думаю, что это некоторое преувеличение. Мои американские друзья из города Талсы (штат Оклахома) живут в своем доме уже более 45 лет, и мысли о переезде их не посещают, хотя сейчас, когда дети выросли и давно разъехались, их дом и кажется несколько великоватым для двух пенсионеров.  Впрочем,  речь не об этом.

Когда я учился во втором классе, моя семья переехала в новую квартиру. Новый дом был обыкновенной панельной  «пятиэтажкой», но зато квартира была отдельной и после комнаты в коммунальной квартире хоть и в сталинском доме казалась моим родителям чудом индивидуальности.  Новая квартира располагалась на краю города в районе с  разухабистым русским названием «Химки-Ховрино». Собственно Химки – промышленный город-спутник  находились на другом берегу канала им.Москвы, достаточно было просто переехать через мост. Ховрино же были остатками деревни, которая, в свою очередь,  была  съедена расползающейся Москвой. После обжитого и урбанизированного Сокола новый район казался совершенными  задворками. Правда,  из окон были видны проплывающие мимо кораблики, зимой на лыжах или коньках можно было выйти из квартиры, а по Ленинградскому шоссе изредка проезжали угрожающе раскачиваясь двухэтажные автобусы (попавшие к нам, как и разные экзотические консервы, по ленд-лизу из-за границы), ходившие между аэровокзалом (метро Аэропорт) и аэропортом Шереметьево. На новом месте мне было тоскливо и неинтересно. Вся жизнь, а главное,  школа остались на родном Соколе.  В школу мне  приходилось добираться на троллейбусе, причем ехать надо было почти от конечной до конечной:  маршрут номер шесть ходил от Песчаной площади до Беломорской улицы. От остановки еще надо было идти пешком вдоль всего длинного дома до нашего десятого подъезда минут пять-десять. На дорогу до школы уходило около часа. Впрочем, очень скоро именно дорога и примирила меня с переездом в новый дом.  Дело в том, что я всегда любил читать. В доме было не так много книг, но в школе и у друзей были чудесные библиотеки. Долгая дорога домой превратилась для меня в еще более долгую дорогу, которая для меня ощущалась всего лишь мгновением, так как я садился в троллейбус, открывал книгу и жил жизнью ее героев. Выходя из транспорта,  я очень часто не закрывал книгу, а шел и читал на ходу. Поскольку жизнь внутри книги была жизнью вне современного пространства и времени, то нечего и говорить, что переходы во времени иногда  сопровождались потерями. Так, например, была потеряна взятая без спроса папина ручка с золотым пером, которая выпала из расстегнувшегося ранца, что прошло незамеченным, т.к. в этот момент я плыл по Миссисипи вместе с негром Джимом и Гекльбери Финном.

Но самая драматическая история произошла со мной, когда я открыл для себя мир отверженных из одноименного романа Виктора Гюго. Причем драма жизни человеческой настолько увлекла меня,  что, покинув автобус на своей остановке, я долго стоял на ней, продолжая читать, а потом пошел в сторону дома, читая на ходу, останавливаясь и с дрожью перелистывая страницы. Словом,  наслаждение мое было настолько всеобъемлющим, что,  не помня себя,  я остановился около первого подъезда нашего дома и, присев на ступеньки,  взахлеб продолжал читать книгу. Была середина дня,  и ничто не мешало моему занятию. Однако в этот день по случайности моя мама, которая работала редактором в одном научно-техническом журнале,  зачем-то взяла на дом свою работу и вернулась домой очень рано. Когда она входила в подъезд дома, ее догнала соседка, которая  сообщила, что видела  ее сына  на остановке. Моя мама обрадовалась (а может и не очень), но еще больше разволновалась, когда прошло более получаса, а меня все еще не было дома. Напрасно прождав еще минут тридцать, мама решительно отправилась на поиски. Когда она обнаружила меня с раскрытой книгой на ступеньках первого подъезда, то я на своей шкуре ощутил, каково это быть отверженным – родители не разговаривали со мной несколько дней.

Сейчас, когда я вместе со многими другими москвичами и гостями города тоскую в автомобильных  пробках, то главное, о чем я жалею больше всего, это то, что, сидя в автомобиле нельзя читать книгу. Конечно,  есть аудио-книги, они чудесные, слушать их одно удовольствие, но… Неповторимый трепет от перелистывания страниц сравним только с прикосновением к тайне, запах краски от новых книг,  или специфический человеческий библиотечный запах старых, зачитанных книг – это как страсть наркомана.  Иногда я специально сажусь и еду на метро, чтобы прочесть в дороге что-то, до чего не доходят руки. Невольно вспоминаешь Фаину Раневскую в фильме «Весна», когда она брала с собой «Идиота», чтобы не скучать в троллейбусе.

Н.Н.Р.