КДО

Мэр Москвы Сергей Собянин поручил правительству города до 1 апреля разработать городскую долгосрочную целевую программу по развитию промышленности, науки и инноваций в столице. Цель: создание дополнительных рабочих мест, увеличение налоговой базы, реструктуризации промышленности, развитие инновационных отраслей экономики.

Формально это решение означает отказ от 15-летней политики московского правительства в отношении промышленности (а главным образом, в отношении земельных участков, занимаемых промзонами), основным содержанием которой был вывод промышленных предприятий из Москвы. Действительный вывод с обустройством в области или просто уничтожение под предлогом вывода.

Программу развития и реорганизации промышленных территорий приняли в 1995 году, но это событие сначала не имело практического значения. Несмотря даже на то, что одной из важнейших причин принятия программы называлась необходимость вывода экологически вредных производств. Впрочем, эта тема возникла в начале Перестройки, когда все требовали вывести «все вредное» из своего города в какой-нибудь другой город.

К концу Перестройки, вкусив радости безработицы и разрухи, граждане к теме экологии поостыли. Тем более выяснилось, что выбросу вредных веществ Москва на 95% и более обязана автомобилям. Т.е. москвичи гробят свое здоровье почти исключительно из стремления к комфорту.

Смысл по-настоящему взяться за промзоны появился несколько лет спустя, когда стоимость элитного жилья подобралась к астрономической по тем временам величине в $1 тыс. за 1 кв. м. Тогда под нож бульдозера пошли несколько предприятий, расположенных в настолько престижных местах, что на их «развитие» никаких денег не было жалко. Разумеется, защита экологии здесь была совершенно ни при чем. По разным подсчетам, к 2002-2003 году «реорганизовали» от 3 тыс. до 5 тыс. га промышленных зон центра и запада столицы.

Затем темпы вывода промзон несколько упали, и это тоже объяснимо. Подчистив центр, девелоперы вышли к «промышленному поясу» Москвы, к многокилометровым промзонам, строившимся с конца XIX по середину XX века и будто на века. Освоение этих территорий, каждая из которых занята десятками предприятий, требует огромных затрат и просто неподъемно даже для крупных застройщиков. Хотя бы потому, что зону нужно реконструировать одновременно и целиком. Если «рубить хвост по частям», то это негативно скажется на продажах: желающих купить квартиру рядом с остающимися производствами будет мало. Такие проекты больше подходят для строительства офисных и торговых центров, но и для них годится не любое место.

Но были и приятные исключения, когда правильные компании отгрызали от промзон «горбушки». Так возник микрорайон «Волгоградский» (он же «Волжский», он же «Новые Кузьминки»). Конкурс на застройку выиграла компания «Интеко» на удивительно льготных условиях: с 5%-ной долей города вместо обычных 30-40%. Тогдашний глава столичного стройкомплекса, нынешний первый вице-мэр Владимир Ресин объяснял эту щедрость мэрии тем, что с территории застройки девелоперу пришлось вывести в Некрасовку «56 промышленных предприятий». Собственно в Некрасовке ничего не появилось, поскольку вскоре было принято решение о застройке самой Некрасовки. Как говорится, «концы в воду». Да и выводить-то было нечего. Поскольку в последние годы на территории застройки – в бывшем совхозе «Горьковец» - ничего не было, кроме теплиц, в основном полуразрушенных, компостных куч и двух десятков ульев. И строила-то не «Интеко»: эконом-класс – не ее стиль. Сказочно выгодный контракт был продан компании ПИК, очевидно уже по вполне рыночной цене. Микрорайон получился красивый.

Ну а завод железобетонных конструкций рядом с микрорайоном «Волгоградский» как «лежал», так и «лежит». Рекультивировать настоящие промзоны безумно дорого, а с учетом формальных и неформальных условий, практикуемых в Москве – нерентабельно.

Промзоны все еще занимают около 20 тыс. га из примерно 108 тыс. га московской земли. По Генплану развития столицы до 2025 года площадь предприятий должна сократиться до 15 тыс. (с учетом перевода части из них в другие московские районы). Но поскольку Генплан — это не догма, а руководство к творчеству, еще год назад московские чиновники легко определяли будущую площадь остающихся промзон и в 12 тыс., и в 10 тыс., и даже в 7 тыс. га.

Справедливости ради, упомянем, что около 4 тыс. га занимают высоковольтные ЛЭП, которые уже лет пять предполагается каблировать – увести под землю. При прежней администрации – ради строительства жилья, при новой – дорог. Между тем, москвичи убедились, что рост ввода жилья цен на него не сбивал, а каких либо преимуществ перед «посторонними покупателями» они не имеют и иметь не могут. Значит, дороги – лучше.

Столичную промышленность спасло то, с начала 2000-х резко возросла стоимость земли в Подмосковье. Переводить предприятия в область дорого. В Молжаниново или южную часть Зеленограда объективно не дешевле. Кроме того, у девелоперов, как в Москве, так и в Подмосковье, возникли огромные и часто непреодолимые за разумные деньги трудности с подключением к коммуникациям, в первую очередь к электроэнергии.

Уход из Москвы штаб-квартир нескольких крупных компаний только «пощипал» столичный бюджет. Кризис по нему больно ударил. Как известно еще со времен Гражданской войны, конторы (офисы) встают первыми, хлебозаводы – последними. На этот раз Москве хватило «хлебозаводов», чтобы вытянуть бюджет. Не считая того, что Москва попросила у федерального правительства, у России, 15 млрд. на покрытие дефицита прошлогоднего бюджета. Очевидно, что иных способов обеспечения стратегической безопасности города, кроме развития реального сектора экономики, нет и быть не может.

В Лондоне, Стокгольме или Милане есть предприятия на 3 га, с годовой прибылью величиной в бюджет иного африканского государства. В Москве таких предприятий гораздо меньше, чем это возможно.

Альберт Акопян